Коммуналка

Вчера вдруг вспомнила весь ужас и все счастье отчаянья и беспомощности, доведенных до максимума. И нет, я не отчаялась и не впала в депрессию. Просто вспомнила, как это - идти по улицам и чувствовать осень всем своим существом.
Вспомнила злость. Ощущение всевозможности и всемогущества. Мне кажется, еще только в состоянии полного покоя и света можно ощущать себя до такой степени всесильной. Язык не повернется назвать это парадоксом. Но да, только будучи до последней капли пропитанной светом или до последней капли пропитанной злостью, можно перестать бояться чего бы то ни было.
А, знаете, в злости столько жизни. Столько стилы. Столько авантюризма.
Столько пофигизма и столько энергии.

"Да пошло оно все! Да пошло оно все к черту!"

И весь этот внутренний шторм поднимается из памяти и воспроизводится с такой легкостью, как будто просто выходит из соседней комнаты. Как будто он все время там. Вернее, все время тут.
Страшно подумать.


P.S.
Вы меня так обидели, так обидели, что я все равно отомщу вам.
Я докажу, что вы мне безразличны.
Умру, а докажу.

---

Закрыть и опустить на дно

"- Нет ничего, что могло бы заменить мне тебя. Нельзя просто стереть из памяти и поставить на твое место другого человека. Понимаешь? Это значит, что потом кто-то будет приходить и уходить, а ты все будешь оставаться. Ты мне столько всего сказал(а), но, как ни крути, это конечное количество слов, конкретная цифра. И какое-то из этих слов будет последним. Самым последним. А потом ты зависнешь внутри меня неподвижной глыбой из ста тысяч слов. И сколько бы их ни было – этого все равно мало."

(с) цитирует себя

Я написала это когда-то очень давно, но только сейчас стала понимать, что имела ввиду.
Есть люди, которые останутся в нас навсегда чем-то окончательным. Люди, чьи истории для нас уже не будут иметь никакого продолжения. И эти истории заканчиваются не с последней встречей, телефонным звонком или сообщением в контакте. Нет, они могут продолжаться еще много месяцев после. Внутренними диалогами, снами, до боли знакомыми местами, песнями. Человек ушел, а история все тянется и тянется.

Но потом, однажды заканчивается, казалось бы, бесконечный внутренний диалог. Потому что все сказано.
Еще через немного перекраиваешь плей-лист, а через много возвращаешь по кусочкам старый и не вздрагиваешь каждый раз.

Но что-то совсем важное происходит в тот момент, когда ты разрешаешь себе просто вспоминать. Брать в руки, как старую затрепанную книжку. Разглядывать картинки и перечитывать любимые места. Пересматривать, как отрывки много раз уже пересмотренного фильма. И отрывки эти могут быть сколь угодно грустными или веселыми, не имеет значения, потому что книжку в любой момент можно закрыть и поставить на полку, а фильм выключить или перемотать к тому моменту, когда все счастливы. Уже или еще.

Все это напоминает мне последние кадры из Титаника. Затонувший корабль, на котором все, одновременно, мертвы и невероятно живы. На котором все продолжается и всегда будет продолжаться и повторяться. Все будет проживаться заново, снова и снова. Но это в твоем сегодняшнем дне ничего не меняет. Потому что жизнь, настоящая жизнь, она не на затонувших кораблях. Она на поверхности. Где штормы, штили, солнце, грозы и чайки кружат над прибрежными скалами. И обязательно чайки.

@музыка: Аквариум "Камни в холодной воде"

---

Про ветер и камень

Каждый мальчик хотя бы один раз в жизни должен сбежать из дома.
Даже если мальчику за 30 и дом - его собственный.
Нет, не удариться во все тяжкие, а изменить хоть что-то, пойти другим путем.
Чтобы знать, что та жизнь, которой он живет - его выбор, а не стечение обстоятельств.

Иначе мальчик все время будет сомневаться: а не клетка ли вокруг случайно.
Будет задаваться вопросом "как я сюда попал?".

Да, девочкам тоже это нужно. Но в значительно меньшей степени.
Потому что свойство женщины - прорастать и быть посредником. Быть на границе, уравновешивать.
Находить свой кусочек теплой земли, пускать в него корни, проводить в него солнечный свет, питать и радоваться.
Находить своего человека, прорастать в своего человека.
Находить свое дело...

А свойство мальчиков - идти вперед.
Прокладывать дорогу, вести за собой.
Свойство мальчиков - быть ветром, волком, камнем, за которым девочка может спрятать свой кусочек земли.
Быть и сильным, и подвижным.
Да, история Питера Пэна - грустная история.
Но история про мальчиков, которые выросли и все забыли, мальчиков, которые все знают, во всем уверены, но привязаны и не могут сдвинуться с места, еще печальнее.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Идем со мной

Идем со мной, побродим по улицам нашего города.

Найдем закоулки, в которых ни один из нас никогда не был - со старыми домиками и каменными стенами.

Пойдем. Поищем признаки весны, которая уже здесь, но еще практически незрима. Еще загадочна и тиха, а не смешлива и кокетлива.

Будем встречать только радостных людей со знакомыми лицами.

Ты возьмешь меня за руку и начнешь рассказывать свою историю. И будешь рассказывать ее много дней и ночей. И много следующих вёсен.

Идем, нам еще столько всего нужно сказать друг другу и столько минут провести в тишине, и столько всего увидеть друг у друга в глазах.

Нам с тобой для этой прогулки отмерено какое-то очень конкретное количество минут, дней и лет. И сколько бы ни было, нам этого все равно не хватит.

Давай поторопимся.
Давай найдемся.
И больше не отнимем у "нас" ни одного дня.

---

Нить

Я потеряла нить разговора.

Хорошо помню летнюю утреннюю пробежку, лучи солнца сквозь туман и отчетливую мысль - вот же он, Бог.
Я помню, как еще через полчаса подошла к открытому окну с чашкой кофе. И долго говорила.
Радовалась, что могу просто говорить в это дышащее, живое утро, в этот воздух, сотканный из воды, света и пения птиц.
Радовалась, что не нужно никаких доказательств. Ничего не нужно.
Пить кофе и разговаривать с Богом - что может быть более естественным?

А теперь тихо.
Нет, я и раньше не слышала ничего конкретного. Просто была частью целого. Частью чего-то большого.
Чего-то более мудрого, чем этот сумасшедший мир.
Всегда думала, что если Бог есть, то вряд ли мы способны его понять. И вряд ли у него для нас есть правила, сколько-нибудь отличные от тех, по которым живет все вокруг.

Я не устаю себя удивлять. Я преподношу себе все новые и новые сюрпризы. Как я могу понять Бога, если не устаю удивляться даже себе самой?
Иногда хочется во время утренней пробежки, щурясь от лучей восходящего солнца, подумать - вот же я. И увидеть себя от начала и до конца. Измениться уже в следующую секунду, но успеть зафиксировать предыдущую.

И еще мне кажется, что мой вечный поиск себя и мой вечный поиск Бога - это один и тот же поиск.

Я потеряла нить разговора с кем-то снаружи. Теперь разговор продолжается где-то внутри.

---

Пластилин

Сегодня приезжали родители. И уезжали тоже сегодня. А когда в один и тот же день сначала встречаешь, а потом провожаешь кого-то однозначно дорогого, мозг не совсем понимает, в какую сторону ему регулировать настроение и разрешает любое (наблюдение: если я ни разу не рассказала тебе о том, как всесилен и независим от сознания наш мозг, значит, с вероятностью 99%, мы с тобой не пили чай последний год точно, но, простите, не об этом).

Так вот. Настроение выбралось странное и не поддающееся односложному определению. Представь, что тебе одновременно грустно, потому что дома ждет только кошка (да простит меня Ася), смешно, потому что ветер балуется и наводит беспорядок в волосах, беспокойно, потому что все мы смертны, и радостно, потому что весна. Да, все сразу. В одном флаконе. Ты идешь по улице и все это одновременно чувствуешь, все это стучится внутри и просит выхода. Толи бежать, толи танцевать, толи плакать, толи лечь на землю и смотреть на небо (потому что иногда лечь на землю и смотреть на небо по силе выплеска эмоций вполне себе равно тому самому танцу, когда тебя никто не видит).

В этом случае (дабы не пугать людей экстравагантными мерами) нужно очень глубоко дышать. Чтобы было слышно, как воздух заполняет и покидает легкие, и казалось, что внутри - легочные качели. Раскачивание от вдоха к выдоху на фоне эмоционального потока концентрирует и собирает из тебя что-то цельное. И именно в такие моменты, когда ты - сила, одиночество, радость, растерянность, тревожность и равновесие в одном, именно тогда приходит ощущение, что возможно все. Вопрос только в правильно смешанных ингредиентах. Вопрос в пропорциях. И в том, насколько часто ты ошибаешься. Если редко, значит, редко пробуешь, значит, до правильной рецептуры можешь и не добраться. И спросить не у кого. Уникально, как отпечатки пальцев.

Человек - не есть ржавая, негнущаяся железка. Человек гибок. Или может быть гибок при желании и понимании. Может слепить из себя все, что посчитает нужным и правильным. Я для самой себя - не данность. Я - пластилин. И получаю ни с чем не сравнимое удовольствие, когда какая-нибудь деталька получается слепленной именно так, как мне виделось.

---

Накануне

А потом, окончательно запутавшись, останавливаюсь на очередном перекрестке и обнаруживаю себя среди "все возможно", "клетка только у тебя в голове", "ты прочитала достаточно - действуй". И все это, конечно, верно. И жаловаться уже совершенно бессмысленно - сама же сюда пришла. Но вот как получилось, что пришла именно сюда, все еще загадка.

Наконец-то переросла эту свою тягу к трагизму. Отчетливо понимаю, что счастье можно вырабатывать, а не ждать и не добывать из вне. Только выяснилось, что счастье - это, оказывается, пища для всего остального. А о том, что есть все остальное, только-только начинаю догадываться.

Прожила какое-то количество десятков лет и совершенно не понимаю, как успеть все, если двигаться с такой же скоростью. А из чего брать другую, пока не совсем понятно. Вернее даже так: скорость нужно брать из дела, которое действительно интересно. Хорошо. Где взять дело? Или дополнительную жизнь.

Многому научилась. Очень много о себе узнала. И теперь вопросов еще больше. Они другие. Они вообще в другой плоскости и из другой оперы, но ответов требуют также настойчиво.

И вот еще что. Сначала все по правилам: взрослеешь и учишься жить в большом и псевдосложном мире. Обнаруживаешь, что тебе не нравятся его правила. А дальше нужно выбирать. Или смириться, научиться радоваться маленьким радостям и сбегать из взрослого мира с его непонятными правилами в какие-нибудь собственноручно выстроенные закутки-отдушины. Или отмотать пленку обратно, отмыть себя от серьезного отношения к жизни и собственной персоне. И начать играть, на ходу выдумывая правила. А это ни разу не просто.

---

Правильные желания

Я хочу туфли. На шпильке. И чтобы было удобно. Чтобы не терли и не жали.
Я хочу идеальные туфли. Можно еще (в комплект) хотеть какое-нибудь вечернее платье, например, синее. Длинное и с открытой спиной. Но для меня и хотеть туфли на шпильке (и это среди зимы) - уже новость, поэтому не будем перебарщивать.

Что-то есть в этом девочковом настроении, когда хочется какую-то мелочь, которая не просто обувь, а исполненное желание. Когда хочется, чтобы красиво, легко и женственно.
Потому что кажется, что если есть исполненное желание и очень подходящие туфли, то обязательно найдется праздник, к которому можно все это приложить.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Благодарность осени

И настал-таки год, когда я благодарна осени. Погода, конечно, могла бы быть и помягче, но это такие мелочи. А осень выдалась чудесной. И тихой, и ясной до прозрачности, и светлой, и радостной. И много вопросов, но ответов-то, сколько ответов назрело, прямо горстями на ветках.
А еще это первая осень, когда с начала ноября я не жду весну. Зачем ждать весну, когда прямо сейчас и за предстоящую зиму может столько всего случиться?
Радуюсь, как ребенок. Радуюсь, потому что под всем этим многолетним хламом наконец-то начала видеть собственные очертания. И, черт возьми, мне нравится, то, что я вижу.

---

Странные сны

В разговорах с мамой я часто повторяю фразу "мне странный сон приснился...". Она смеется. Говорит, что на самом деле удивится, когда мне начнут сниться нормальные сны. И я все думаю, почему я их не записываю. Вдруг там что-то есть. Или когда-нибудь из них напишется книга. Вдруг.
И решила начать с этого. В первую очередь, из-за его противоречивости: мрачного содержания и светлого ощущения, которое он после себя оставил.

Конец лета или начало осени. Много солнца, очень тепло, но трава уже поблекла и почти высохла. Где-то недалеко озеро, хотя противоположного берега не видно. Я на острове. И приплыла сюда, видимо, на лодке. Где-то дальше - деревня, а не доходя до нее - церковь. Я иду по дорожке от церкви вместе со священником. Мы разговариваем. Вспоминаем что-то или пытаемся восстановить какие-то события. Скоро из земли и травы начинают выступать камни - это очень старое кладбище. Плит почти не видно, где-то лежат обломки памятников. Почти у самого края кладбища очертания нескольких надгробий. Мы останавливаемся.
Священник говорит: "Я похоронил вас здесь. Вместе. И тебя, как ты и просила."
И дальше выясняется или я вспоминаю, что был страшный пожар, в котором погибли люди. И я тоже там была. Но не погибла, а очень сильно обгорела. И попросила, чтобы меня не пытались спасти. И поэтому меня похоронили вместе со всеми.

На этом я проснулась.

Я понимаю, что ужас-ужас, нужно срочно в плед, пить молоко с корицей, смотреть добрые фильмы, гулять и думать о жизни (что я, собственно, и делаю). Но дело вот в чем.
Главное во сне было не то, что случилось когда-то. А именно то, что снилось. Главными были солнечный день, трава, священник, я - живая и сейчас. И эта возможность - быть живой после чего угодно. Уметь признать поражение и оставить пепел земле. И восставать из любого пепла. Возвращаться к себе прошлой только чтобы навестить и вспомнить, постоять у старого камня, а потом шагать по прогретой солнцем тропинке.
И для меня весь сон - про жизнь, свет и надежду.

---

И обещаешь себе, что вот так больше никогда и ни за что.
И очень надеешься, что сама же себя не подведешь.
Как будто внутри живет еще один человек, на которого не очень-то можно полагаться - предаст, словно ты ему никто.

---

Ждите

Это такое странное ощущение - слова, толпящиеся на входе.
Их много, они разные. Шумят, пытаются попасть внутрь, безобразничают, устают, отходят в сторонку покурить, чтобы не надышались какие-нибудь маленькие союзики. Невозможно предсказать, в какие предложения они сложатся.
А потому я временно их не пускаю, оставляю за порогом. Мне бы самой выкурить пару сигарет в тишине и сумраке. Собрать себя в целое. Но я не курю. А другого рецепта пока не придумалось.

Но просто выгнать этот ПокаЕщеНаборСлов куда-нибудь подальше я тоже не решаюсь. Присматриваюсь к ним из-за краешка занавески. А вдруг случилось чудо, вдруг среди них есть слова, из которых можно собрать то, что все объяснит. То, что сделает меня понятной другим, легкой и открытой, в конце концов. Вдруг какие-нибудь вылечат из меня эту бесконечно сбивающуюся косноязычную девочку, которая слишком много говорит ладонями и все пытается: "У меня там внутри, знаете... оно такое... понимаете... такое... не понимаете...".

Вдруг все меня переполняющее станет объяснимым.

---

Города-побратимы

Наверное, мы, как города-побратимы. Кто-то нас друг другу назначил, кто-то сказал нам, что мы друг у друга есть, и оставил жить дальше за сотни километров. И мы растем, стараемся, тянемся друг к другу новостроечными улицами. Тянемся, хотя "никогда" зависло между нами дорогами, облаками, селами и людьми.

И кто-нибудь однажды привозит мне твоей земли, рассыпает ее неизменно в очень символичном месте, а я впитываю ее, разбиваю на миллион частиц, пытаюсь наполниться ей, пропитаться. А потом не дышу, потом застываю всеми своими стенами, мостовыми, фонарями, скверами. И только боюсь, что вода и ветер заберут, развеют.

В этом странном мире столько одиночества, столько несбыточного, столько разлук и несостоявшихся встреч, что нужно очень много любви, чтобы компенсировать. Нужно очень много любви.

---

Равновесие

Наверное в этом что-то есть, когда мужчина, которого ты любишь, слаб, потому что любит тебя. Наверное, точно не знаю.
Но должно быть что-то совершенно инаковое в ощущении, что тебя не бросят не потому, что ты ведешь себя, как хорошая девочка, а потому что не могут.

Или в традиции, когда мужчина становится на колено, делая предложение. Выражая свою покоренность и ее силу.
Что-то есть вот в этом: я слаб, потому что это ты. Я слаб, потому моя жизнь связана с твоей. Я слаб, потому что, когда думаю о том, что ты можешь уйти, и я не смогу поцеловать тебя утром, взять тебя за руку, рассмешить, растить с тобой детей и стареть, у меня кружится голова.
Я мужчина, я сильный. Я защищу тебя, я буду оберегать тебя и заботиться о тебе. Но если ты позволишь мне быть рядом. Если ты мне все это позволишь.

И нет, дело здесь не во власти. Дело не в том, кто главный. Дело в возможности быть на равных. Потому что женщина всегда слабее. Женщина уязвимее.
Женщина стареет определеннее и безвозвратнее. Женщина рожает детей и становится дважды зависимой. Женщина менее склонна к изменам и все время вынуждена помнить о том, что мужчина более склонен, что у мужчины кризис среднего возраста, а седина добавляет ему шарма. Ей - нет. Ей - практически никогда.

И слабость - это обещание, аванс. Способ сделать страшное не страшным. Довериться. Способ создать хотя бы иллюзию того, что для кого-то твое счастье - самое важное.
Слабость мужчины - это возможность создать, пусть хрупкое, но равновесие.

Хотя бы сейчас.

А дальше как-нибудь справимся.

---

О ласточках

Они вела с ним непрерывный внутренний монолог, весь смысл которого сводился к "как ты мог". С разной интонацией: жалобной, просительной, гневной, печальной, обреченной, беспомощной. Иногда слабо сопротивлялась "нет, надо прекратить, я ж только усугубляю; он так навсегда останется внутри никогда не отвечающим". В дни, когда на сопротивление сил не было, еще утром Она думала "надо выговориться, когда-нибудь я все-таки скажу все и слова закончатся".
И однажды, когда Она возвращалась домой с очень долгой прогулки, так и случилось. Прямо в середине очередной внутренней фразы слова закончились.
Она остановилась на минуту, послушала, ничего не услышала, посмотрела в небо, подумала, что облака и ласточки нынче невероятно красивы и пошла жить.

---

Мы такие маленькие. Крохотный шарик с практически несуществующими людьми мчится бесцельно и по кругу.
Мы придумали правила, которые позволяют нам не убить друг друга. Мы придумали, что человек важен.
Мы обманули себя. Исходя из размеров Вселенной, нас скорее нет. Мы ничтожно малы.

И эта незначительности человека, а, значит, и его жизни, делает страх совершенно бесполезной вещью.
В нем нет никакого смысла. Что бы с тобой ни случилось, это неважно.
А посему - не бойся и будь счастлив. Думаю, этот выбор значительно лучше, чем любой другой.
А прелесть ничтожно малой величины и ничтожно малой значимости - ты можешь выбрать все, что хочешь.
Потому что твой выбор еще меньше, чем ты сам.

---

Дикое

Это то самое.
Когда очень нужно на край и кричать в голос. В лес и бежать сквозь тьму и колючки. Чтобы рвало горло, легкие, кожу. Чтобы душа вырвалась и неслась вперед, опережая твой крик.
Это когда ты заперт в городе, в квартире, в стенах. Когда бежать некуда, а кричать неприлично, потому что соседи. Когда мечешься в четырех. И кричишь не на волю, а внутрь. И крик эхом, мячиком для пин-понга скачет между стенками легких.
И тогда хоть иди пешком или автостопом. Ищи эту точку, этот обрыв, у которого можно выкричать из себя всех черных птиц. Хоть беги в степи, чтобы волк внутри почувствовал землю и помчался искать следы. И пусть не возвращается. У меня здесь клетка. Пусть не возвращается.

---

В серое

Поговори со мной.

Поговори со мной...

Посмотри, там стена изрисована красным и синим. Посмотри, цвет живой и теплый. Я могу погрузить в него пальцы и остаться. Не двигаться, не дышать. И цвет будет расти по рукам вверх. Пока не заберет меня всю.

Мир, пронзительный, теплый мир населен умирающей жизнью.
Я хочу умереть и стать цветом. Глубоким и бесконечным синим. Цветом, в который можно опускать руки, как в масло.

Давай выйдем из дома в свет. Возьмемся за руки и будем идти, пока не устанем. Пока счастье не станет осязаемым, реальным и безоговорочным. Мы будем нести это счастье между нашими ладонями. Согревать и согреваться.

Поговори со мной. Иначе разучусь разговаривать. Забуду, кто я. Забуду, кем я хотела быть. Умру в серое.

Поговори со мной.