Нужно сойти с ума.
Только не тем сумасшествием, когда сидишь в кресле и глупо всем улыбаешься, а тем, когда, как заведенная, делаешь одно и тоже. Я надену что-нибудь старое и потрепанное (а может быть, и нет, нам, сумасшедшим, обычно все равно, в чем именно сходить с ума), но обязательно белую и чистенькую косыночку на короткие непокорные волосы (у сумасшедших свои причуды), возьму ломик, лопату, кирку и всем этим буду пробиваться, расчищать, отламывать. Метлу - и в топку весь этот мусор. В топку все эти скалы, камни, вечную мерзлоту. Без передышек, надеюсь, без усталости.
А потом, с ног до головы перемазанная сажей, замерзшая, с кровавыми мозолями на руках, буду очень по-сумасшедшему радоваться солнцу. Смеяться, тут же плакать, тут же танцевать, петь песни, кричать небу, что оно весеннее, что я его вижу и теперь свободна. Что мы теперь заодно.
На радостях потеряю память, стану легкой-легкой. Не вспомню ни одного имени, ни одних глаз, ни одного слова.
Забуду, что это такое - ехать посреди зимней вьюги в насквозь промерзшем троллейбусе под печальную музыку в наушниках в дом, где меня никто не ждет, чтобы забраться в горячую ванну, которая затопит сознание тепло-липким, не помня как, добраться до кровати, уснуть, посмотреть черно-белые тревожные картинки и проснуться под давно надоевшее.
Забуду, что это такое - оставить дома зонт и попасть под дождь (и каждая капля, пробивая одежду и обжигая кожу, смеется "Ты беззащитна"). И сначала бежать, а потом идти, потому что уже все равно, в конце концов - дрожать и банально сравнивать себя с листьями, которые, уже умирая, падают, и бьются в воздухе с ветром и водой, и всегда проигрывают, и разламываются под чьими-то ногами. Еще чуть-чуть и зима спрячет все обломки. Как будто ничего (никого) и не было.
Я все забуду. Потому что...
...летящим в весеннее небо это не важно.
Остался 151 день...